А когда я была моложе,
читай — дурнее,
мне казалось — любое чувство —
почти фатально.
Ну как водится —
все случайности не случайны,
а бездумное слово «любовь» —
ну куда вернее?
Я рвала себе душу,
но всё-то мне было
мало.
Пробивая тугую кожу
инициалами,
я пыталась запечатлеть,
занести в подкожную,
превращая родное имя
в больные шрамы.
А потом,
по ночам, задыхаясь,
курила в форточку,
и весь мир становился
размером с пустую спальню.
Буквы прятались,
превращались послушно
в корочку…
Я писала —
мы никогда друг друга
не знали.
Моё тело — дневник,
я ношу на себе очертания
позабытых имен,
словно когти больного зверя.
Может быть — до конца,
до агонии, до издыхания.
Мне плевать,
я уже ни о чем почти
не жалею.
А любовь?
Что ж, довольно
занятный предмет.
Только маешься с ней,
как бурёнка с недоеным
выменем.
На моем битом теле,
ты знаешь,
и буквы нет,
ни одной к черту буквы
короткого твоего
имени.